Михаэль Дорфман

Почему уцелевшие в Холокосте, подпольщики из гетто, партизаны, узники концлагерей да и большинство спасшихся от уничтожения молчали долгие 20-30, а кто и 50 и 60 лет? Почему они не могли рассказать своей правды ни в Израиле, ни в Америке, ни в СССР, ни в Польше?

Выходя с симпозиума «Еврейские музеи в 21 веке» в Центре еврейской истории в Нью-Йорке, я собирался назвать свои заметки «Война и мир еврейских музеев». Там разгорелась нешуточная битва за то, как и о чем надо говорить. Было там много о мире: и о мире между разными евреями и их нарративами, и о меняющемся мире, в котором мы живем.

Я был поражен, узнав, что официальный Иерусалим не просто не признает Геноцид армян, но и активно через свою дипломатию, и через сильнейшее произраильское лобби в США активно помогает Турции в отрицании геноцида. «Жестом» признания Геноцида армян со стороны Израиля можно будет считать само официальное признание факта. 

Русскоязычные в Израиле по разному реагируют на отказ президента Израиля Руби Ривлина поехать в Москву для участия в параде, посвященном 70-летию победы над фашистской Германией. Я не знаю, кто тут прав, и какая дипломатия верная. Будь я президентом, я бы поехал отметить эту дату в Ташкент — мусульманский город, который спас от Холокоста и приютил миллион евреев.

Постмодернисткий антифашизм так увлекся фашистским фетишем абсолютного, трансцендентального зла, что их порой не отличить где кончается антифашизм и начинается его анти. Да еще, как любое анти, старается следовать за своим протагонистом след в след, и как водится, еще и отстает от него на него на несколько шагов.