Андрей Макаревич: Инфантильность массового сознания

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр и я приветствую в этой студии Андрея Макаревича. Здравствуйте, Андрей Вадимович.

А.МАКАРЕВИЧ: Здравствуйте, Татьяна.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не уехали ни в какую Новую Зеландию вопреки.

А.МАКАРЕВИЧ: А с чего взяли? Я вообще путешествую постоянно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Слушайте, весь интернет переполнен сообщениями о том, что Андрей Макаревич, всё, уехал навсегда в Новую Зеландию. В Facebook даже фотографии повесили.

А.МАКАРЕВИЧ: Мир натурально сошел с ума. И в интернете обитают еще не самые здоровые из этих сошедших с ума людей просто.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, вот, я свидетельствую, если что. У нас московская студия, Новый Арбат, и совершенно настоящий Андрей Макаревич здесь с нами. Кстати, из нашего окна буквально пару дней назад можно было увидеть огромный баннер, который вывесили на Московском Доме книги, и там было, опять же, и ваше изображение.

А.МАКАРЕВИЧ: Меня в этом смысле поразила наша пресса, потому что я в этот день получил звонков 10 от разных изданий: «Андрей Вадимович, вы знаете?» Я говорю «Знаю» - «Что вы об этом думаете?» Что я должен об этом думать? Вон на заборе кто-то написал слово из трех букв. Что я об этом думаю? Да я ничего об этом не думаю. Я только хочу посоветовать господам, которые к месту и не к месту пользуются терминологий, корней которых они, видимо, не очень хорошо знают, что слово «нацпредатель», насколько я помню, это из «Майн Кампф», вообще-то, это изобретение Гитлера. И в 30-е годы Геббельс очень любил его использовать. Термин «Пятая колонна» - это от генерала Франко, тоже хороший товарищ был. Так что, чтобы не видно было, откуда ушки растут, вы бы лучше придумали что-нибудь свое. Все-таки, было бы интереснее.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вообще какое-то давление на вас продолжается? Вы чувствуете?

А.МАКАРЕВИЧ: Вот и вы туда же. Как? Вам чего-нибудь запретили? Я говорю «Нет» - «Почему? Когда вас запретят?» Ну, какое на меня может быть давление? Я не связан с государственными структурами, да? Я не существую на госбюджет, я всю жизнь гулял сам по себе. Чем на меня можно давить?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, мало ли. В России живем.

А.МАКАРЕВИЧ: Ну как? Ну, шины прокалывать? Пока не прокалывают.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Баннеры вывешивать, не знаю. Вот, расцениваете вы это как давление или как проявление какой-то, не знаю, нездоровой активности?

А.МАКАРЕВИЧ: Я никакого давления на себя не испытываю. Вот, в Питере отыграли 2 дня назад замечательный концерт в зале Октябрьский при огромном скоплении народу. Работаем, ездим на гастроли.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Слушайте, а, вот, вы ездите на гастроли, вы же общаетесь с людьми. И я знаю, что к вам очень часто (видела просто) на разных мероприятиях подходят люди и каждый хочет что-то сказать. Вообще как-то градус в обществе сильно изменился напряженности или нет?

А.МАКАРЕВИЧ: Ну, какой-то психоз присутствует. Несмотря на то, что обычно к тебе подходят те, кто к тебе хорошо относится, да? Те, кто к тебе плохо относится, они вообще на твои концерты не придут, наверное. Поэтому может возникнуть такое обманчивое ощущение, что всё замечательно, всё хорошо. Нет, все немножко двинулись. Я сам себя чувствую чуть-чуть психом, потому что у меня уже идиосинкразия на слова «Украина, Крым, Донецк». Мне плохо становится уже, понимаете?

Орлуша написал замечательный стих: «Таксист, не говори со мной про Крым». Вот, он просто у меня украл тему. Ну, нету сил уже.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вот этот психоз из-за чего? Как вы себе это объясняете? Просто потому, что напичкали по федеральным телеканалам людей?

А.МАКАРЕВИЧ: А здесь совпало несколько вещей, мне кажется. Во-первых, напичкали со страшной силой, и опять оказалось, что самая дубовая и самая грубая ложь – она наиболее действенная. Вот, если бить молотком по голове, то это работает как раз. Потом у меня есть ощущение, что подросло поколение 90-х, которым вообще в детстве не успели объяснить, что такое хорошо и что такое плохо, потому что их родителям не до того было (время такое было). И, вот, они выросли без этого понятия. А если тебе в детстве это не объяснили, то потом объяснять бесполезно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: М! То есть мы сейчас говорим о достаточно молодых людях?

А.МАКАРЕВИЧ: Да, о достаточно молодых людях.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть вот под этот ура-патриотизм, «Путин наш президент», «Зато Крым наш» и прочее попадают 30-летние люди?

А.МАКАРЕВИЧ: Дело в том, что я продолжаю оставаться в убеждении, что люди, которые еще помнят все радости советской власти, если это люди адекватные, они туда обратно не очень хотят. А, вот, те, кто просто биологически это не застал и наслушался розовых сказок всяких, вот это я могу понять.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не очень понятно только. Если родители, все-таки, жили и видели, знали, и могут рассказать, что есть такая вещь как железный занавес, ты сидишь в своей стране, а отдыхаешь или не отдыхаешь...

А.МАКАРЕВИЧ: Они не понимают.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как это в голове одной уживается?

А.МАКАРЕВИЧ: Уже не укладывается. Человек, который с детства понимал, что можно поехать за границу, если есть деньги, съездить в Турцию, в Болгарию, а если есть больше денег, то в Голландию, и, что есть интернет, такая вещь... Вот, отключи им сейчас интернет весь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Что будет?

А.МАКАРЕВИЧ: А я не знаю.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Будут смотреть федеральные телеканалы.

А.МАКАРЕВИЧ: Я думаю, что будет чудовищный дискомфорт, страшный просто психологически. Я видел, что сейчас делается с человеком, у которого на 3 дня телефон мобильный отбирают. До судорог.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да что вы?

А.МАКАРЕВИЧ: Клянусь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но уровень интернетизации-то у нас, все-таки, не очень большой в стране.

А.МАКАРЕВИЧ: Слава богу, да. Но он растет неуклонно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Растет неуклонно. А телевизоры везде есть зато.

А.МАКАРЕВИЧ: Телевизоры есть везде, да. И оказывается, что рано его хоронили. Эта штучка еще ой как работает.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Работает на что? Как вы это видите сейчас в первую очередь?

А.МАКАРЕВИЧ: В данном случае на абсолютное оболванивание людей. У меня такое ощущение, что они даже сами не ожидали, как это здорово и как это быстро сработает.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, с другой стороны, знаете, тоже вот сегодня все обсуждают ролик, вернее, сюжет «России 1», 2013 год, год назад про то, как у нас есть такие спецподразделения, которые могут на сопредельных территориях работать, как они там переодеваются и прочее-прочее. И, естественно, все такие: «А? Как? Что?»

А.МАКАРЕВИЧ: Ну да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: «Тут Сергей Лавров рассказывает, что нету нигде наших военных».

А.МАКАРЕВИЧ: Есть только вежливые люди неопознанные как летающие объекты.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Ну и несмотря на то, что, кстати, тема Украины вызывает у вас всяческое отторжение, не могу, все-таки, не спросить об этом. Дело в том, что западные страны продолжают обвинять Россию в том, что происходит на востоке Украины...

А.МАКАРЕВИЧ: Я хочу сказать, что невероятное количество вранья у нас. Большое количество вранья по украинским каналам. Масса дезинформации в Америке. Правда всегда находится где-то посередине, и никогда мы ее не узнаем, к сожалению, потому что у нас забиты головы, уши и глаза вот тем, чем нас очень агрессивно пичкают.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, то есть информационная война оказалась гораздо эффективнее и мощнее, и масштабнее, чем война, ну, так скажем, настоящая?

А.МАКАРЕВИЧ: Она, как правило, предшествует войне настоящей, что самое печальное. У меня есть вопросы, на которые я устал искать ответ. Я понимаю, что их не найду. Я не понимаю, почему самовооружившихся людей с Майдана называют террористами и фашистами, а самовооружившихся людей в Донецке, которые захватывают здания администрации, называют отрядами самообороны? А на мой взгляд, вообще захватывать оружие – это преступление и там, и там.

Я им хочу сказать «Ребят, ну, успокойтесь уже. Ну, уже успокойтесь. К вам уже приезжали из Киева, идут на любые компромиссы, хотят с вами разговаривать, идут на ваши условия. Ну, вот, вы чего добиваетесь, объясните? Штурма? В конце концов, добьетесь, будет штурм. Не дай бог наши введут войска. А с той стороны НАТО введет войска. Вот будет весело. Вы этого хотите?»

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но у вас нет ощущения, что Россия в этой игре уже не может остановиться?

А.МАКАРЕВИЧ: Почему? Получили Крым, ну, успокойтесь уже, ну?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а как же вот это русскоязычное население, не бросим, мы должны поддержать?

А.МАКАРЕВИЧ: Ну, мы теперь весь мир будем захватывать? Ну, давайте.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Слушайте, ну, как бы... А вдруг да?

А.МАКАРЕВИЧ: Ну, нам больше делать нечего. У нас так всё хорошо, мы так все богато и хорошо живем, у нас такая мощная промышленность, такая лучшая в мире армия, у нас столько денег, что нам осталось только мир захватить.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я, кстати, не удивлюсь, если в Кремле руководствуются именно такой логикой. Вот, во всяком случае, судя по тому, что происходит, похоже на то, что именно такая логика там есть.

А.МАКАРЕВИЧ: И будет нам счастье.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, нам-то с вами, может, и нет.

А.МАКАРЕВИЧ: Да. А им будет?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Жить в это время прекрасное, да.

А.МАКАРЕВИЧ: В общем, давайте о хорошем, а?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: О хорошем? Давайте про Владимира Путина. Хотите?

А.МАКАРЕВИЧ: Нет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет? Не хотите?

А.МАКАРЕВИЧ: Я вам хочу сказать, что масса новостей за этой Украиной из нашей жизни отходит на второй план, потому что...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну как? А это же формирует повестку дня.

А.МАКАРЕВИЧ: Вот, например, готовится постановление по культуре.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Прекрасно.

А.МАКАРЕВИЧ: Да. Я внимательно прочитал текст этого постановления. И я так и не смог понять. Да, Россия не Европа – это хороший заголовок. А Европа не Америка, а Америка не Африка. Я абсолютно согласен с этим.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Краткий курс географии.

А.МАКАРЕВИЧ: Да. Дальше я попытался понять, а чем же вот эта наша такая духовная самоидентификация конкретно отличается, базируется на русских ценностях? Хорошо, согласен. Что это? Вы мне объясните. Я – дурак, может? Я не знаю. Я там за трескучим многословием ничего этого не нашел. И вообще я себе попытался представить какую-то нормальную цивилизованную страну, где выходит постановление по культуре.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А, вот, да, я как раз хотела спросить: а это вообще возможно?

А.МАКАРЕВИЧ: Нет, конечно. Да конечно нет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как это может быть?

А.МАКАРЕВИЧ: Потому что руководить культурой можно только в тоталитарном государстве.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Еще Министерство любви можно сделать.

А.МАКАРЕВИЧ: Да. Как министр культуры сказал, «Пусть все цветы растут, а поливать мы будем только те, которые нам полезны». «Нам» - кому? Вот, министру культуры или кому? Партии и правительству?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А зачем это, как вы понимаете? Зачем это нужно?

А.МАКАРЕВИЧ: Я думаю, это вот зачем нужно. Всегда, вот, насколько я помню из своей жизни, вот, советская власть очень не любила и боялась деятелей культуры, которые были свободными. Свободными внутри себя. А потому что искусство иначе делать невозможно. Искусство – это не «чего изволите?» Искусство не предполагает несвободы.

Любое постановление открывает дорогу к конъюнктуре, которая, наверное, выгодна и это сытное дело. Только к искусству это не имеет отношения. Мы же на всё это насмотрелись: и «Кубанских казаков», и «Любовь яровую», и прочее всё видели. Сегодня это никто не вспомнит.

А Шекспиру было не важно, где действие происходит его пьесы, в Дании, в Италии или в Англии, потому что он писал о человеческих вещах. И поэтому это живо до сих пор, и ставят это во всем мире. Потому что человек остается человеком. А нам, похоже, пытаются объяснить, что мы какие-то особенные существа. В Европе живут одни люди, а в России другие.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, разделяй и властвуй.

А.МАКАРЕВИЧ: В общем...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну и потом, все-таки, вот, вы про деятелей культуры вспомнили. Мы же видим, что кампанейщину никто не отменял. И среди деятелей культуры тоже там и письма, подписанные мэтрами и сантимэтрами. Против кого-то, за кого-то.

А.МАКАРЕВИЧ: К сожалению, если общество раскалывать, оно раскалывается, в конце концов. Очень трудно расколоть общество, которое живет хорошо, которое состоит из свободных и самодостаточных людей. Потому что им олень долго придется объяснять, зачем. А люди, которые уже заведены, которые уже предварительно напряжены как пружина, в которых уже разбужена ненависть, агрессия (не важно, в каком направлении), их очень легко расколоть. Ты любишь коричневый цвет? А я не люблю коричневый цвет. Ах ты!..

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А почему вот сейчас так ярко это получается? Ну, ведь, это же длительный процесс довести людей до такого состояния. Или мы не выходили из этого состояния?

А.МАКАРЕВИЧ: Его куда-то загнали. Я так понимаю, его куда-то загнали, и оно жило всегда. Оно жило всегда в наших людях. И тут оно вырвалось. И как ни печально, во многом это произошло после Олимпиады.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: М?!

А.МАКАРЕВИЧ: Вот, вроде бы... Нормальный человек будет радоваться: «Ну, наконец мы победили». Ну, вот, мы не выигрывали, не выигрывали, вот, наконец, мы доказали, что наши спортсмены тоже чего-то стоят, мы набрали больше всех золотых медалей. Давайте радоваться. Не, сейчас мы всех подавим. Абсолютно это почему-то всё выливается в автомат Калашникова. Я не понимаю, почему.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, с одной стороны, есть люди, которые хотят видеть вот это доминирование, что мы всех порвали на кусочки, и эту самую победу подают не столько в позитивном ключе, сколько в таком, в военном. И с другой стороны, люди, которые говорят «Ни одна победа не будет стоить тех денег, которые потратили».

А.МАКАРЕВИЧ: Это вообще отдельная тема.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Никто не будет. В конечном счете никто не будет доволен. Это же происходит каждый раз по любому поводу.

А.МАКАРЕВИЧ: Но видите, как хорошо получилось? Вот, мы победили, слава богу, да? Я был на Олимпиаде, на открытии. Оно было замечательное, я радовался за наших спортсменов. И все забыли сразу про эти разговоры, про то, сколько туда миллиардов углюкали. А если бы не победили, то не забыли бы. Это элементарная психология массовая.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, да, это понятно. Но и в любом случае любой информационный повод – он живет не очень долго. Например, уволили главного редактора Ленты.ру, все начали возмущаться «Ах, что же происходит такое, ужас и кошмар, с российскими СМИ?» Прошло какое-то время, да уже все забыли-забыли, уже всем всё равно.

А.МАКАРЕВИЧ: Да уже к Киселёву все привыкли, господи!

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, уже никто не возмущается из-за сюжетов Киселёва. Ну, вот, в частности, свежий повод про СМИ поговорить, что, вот, российских журналистов не пускают на Украину. Вот сейчас опять начнут.

А.МАКАРЕВИЧ: А было бы странно, если бы они, насмотревшись киселевских программ, кинулись на шею к нашим журналистам. Я так себе представляю: с цветами, с конфетами.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, разные есть журналисты.

А.МАКАРЕВИЧ: Да. К сожалению, один или несколько, скажем мягко, недобросовестных представителей профессии автоматически бросают тень на всех.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, это можно отнести к любому абсолютно.

А.МАКАРЕВИЧ: Конечно, к любому. Так и есть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: К любому сегменту общества.

А.МАКАРЕВИЧ: Да, это так воспринимается, совершенно верно. И плохой врач позорит всю медицину в целом. А плохой солдат всю армию. Так и есть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, это какая-то совершенно безвыходная история получается.

А.МАКАРЕВИЧ: Да я тоже чего-то пока не вижу.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Потому что всегда найдется хоть один, но кто-то, кто может бросить тень на всех своих коллег.

А.МАКАРЕВИЧ: Ну, всё зависит...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Неправильно так всех под одну гребенку.

А.МАКАРЕВИЧ: Зависит от рупора, который у него в руках в этот момент.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А, то есть просто один журналист, но с хорошим рупором, может напрочь испортить отношения со всеми остальными?

А.МАКАРЕВИЧ: Конечно. Потому что только его и видно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, и то же можно отнести к культурным деятелям.

А.МАКАРЕВИЧ: Абсолютно так.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Более яркие... Приближенные, так скажем, скорее. Не яркие, а более приближенные и влиятельные.

А.МАКАРЕВИЧ: По счастью, все-таки, культурные деятели изначально – они более свободны, чем журналисты. Журналисты, все-таки, так или иначе кого-то обслуживают. Культурный деятель не обязан никого обслуживать – он может зависеть от финансирования, а может не зависеть от финансирования. Он может сидеть дома и рисовать картины. Но не будут у него сейчас покупать. Они от этого хуже не станут – купят через 10 лет, если он доживет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, а с выражением гражданской своей позиции тоже каждый для себя делает выбор?

А.МАКАРЕВИЧ: Конечно. А кто заставляет тебя менять свою гражданскую позицию, если это противоречит твоим убеждениям?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну как? Грант дадут, кино поддержат, театр дадут.

А.МАКАРЕВИЧ: Ну, это вопрос личной совести каждого человека. Я здесь никого, кстати, не осуждаю.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, то есть это выбор, решение и пусть человек с этими решениями живет?

А.МАКАРЕВИЧ: Конечно. Есть такой замечательный сериал, «Босс» называется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Есть такой.

А.МАКАРЕВИЧ: Вот там мэр американского города говорит одну замечательную фразу, что в какой-то момент ты решаешься сделать что-то нехорошее, чтобы в результате потом сделать хорошее. А потом ты еще раз делаешь нехорошее, чтобы опять потом сделать хорошее. А в какой-то момент ты уже перестаешь путать, где хорошо и плохо. Вот с этого момента ты уже монстр.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Напомню, что Андрей Макаревич в программе «Особое мнение» сегодня выступает. Хотела я вас спросить еще вот о чем. Через несколько дней, буквально 17 апреля будет прямая линия с Владимиром Путиным. Насколько вам интересно вообще смотреть общение народа, вот эти вот прямые линии с президентом?

А.МАКАРЕВИЧ: Мне не очень интересно смотреть общение народа. Мне интересно смотреть на президента, потому что из этого можно сделать вывод, что нас ожидает в ближайшее время.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так? И как, насколько часто вы так улавливаете эти сигналы?

А.МАКАРЕВИЧ: Хотя, с сожалением должен заметить, что в момент последнего такого общения президент нам несколько раз с честным выражением лица повторил, что мы ни в коем случае не будем посягать на территориальную целостность Украины, на Крым. Прошла неделя, и как-то всё быстро изменилось. И тем не менее, откуда еще получать прогнозы на будущее?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да. Ну, вот, Владимир Путин когда встречался с общероссийским Народным фронтом, он выразил надежду, что присоединение Крыма к России опишут в новом учебнике истории, то есть уже скоро это появится. Человек прям хочет в учебник истории.

А.МАКАРЕВИЧ: Да. Но, наверное, ему многие об этом говорят с утра до вечера.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Что он достоин?

А.МАКАРЕВИЧ: Я могу сказать, что если бы всё, что произошло с Крымом, произошло бы при одном только условии, чтобы там не находились вышедшие за территорию базы наши военные, которые решали какие-то вопросы, вот, мир бы ахнул и аплодировал, потому что придраться было бы не к чему. Вот граждане, они хотят жить с Россией. Но это их право. Вот их много здесь. Вот они провели референдум. Ну, давайте тогда решайте. Ну, когда это еще немножко с солдатиками, нехорошо. Вот, нехорошо. Не знаю. Ну, мне в детстве объяснили, что хорошо и что не хорошо. Я не могу ничего с этим сделать. Нехорошо врать, мне говорили. Нехорошо воровать. Слабому надо помочь, а не добивать его. Вот, Такие вещи я проецирую на поведение своей страны тоже. И когда это вдруг не совпадает, я себя чувствую отвратительно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте здесь сделаем паузу буквально 3 минуты, после чего программа «Особое мнение» с Андреем Макаревичем продолжится.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Напоминаю, что в гостях у меня сегодня Андрей Макаревич. Вот, наша слушательница Таня по следам нашего разговора про молодежь и про свободу спрашивает у вас: «Почему от свободы бегут те, кто как раз не знал Советского Союза?»

А.МАКАРЕВИЧ: Не знаю. Ей-богу, не знаю. Этим вот отличается очень сильно сегодняшняя ситуация, от того, скажем, что было там в конце 70-х, в 80-е, когда нас тоже долбали со страшной силой. Ну, долбали так, уныло. При этом даже те, кто это делал, они понимали: ну, так надо, ну, у нас такая работа, такая генеральная линия сейчас. А так они похлопывали по плечу. И все, казалось мне, понимают, что да, вот это так положено, но мы-то все знаем, как на самом деле.

Сегодня другая картина. Я не знаю, какое количество людей, как бы помягче сказать, думают совсем не так, как я. Вот, статистически это выяснить невозможно. А интернет дает картину очень произвольную, потому что когда начался этот наезд, я хоть и не интернетный человек, но я вижу, что вот этот человечек заказной, этот специально, этот работает, этот работает. А вот этот нет. Ну, хорошо, там их 3, 5, 10, 15, там, достаточно, чтобы отнять у тебя время. Настроение уже не портится, слава богу.

Кстати, довольно полезно, потому что когда все вокруг тебе говорят, какой ты замечательный, у тебя планочка-то съезжает рано или поздно. А тут так, ставишь себя на место, сам соизмеряешь с происходящим.

Ну, откуда вот это всё взялось, я не вижу ответа, я не знаю.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Потерянное поколение.

А.МАКАРЕВИЧ: Не знаю. По-моему, одураченное пока. Пока одураченное.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, одураченное, не одураченное, но вот если смотреть по свежим опросам, рейтинги у власти растут какими-то невозможными темпами, голосовать за Путина готовы 3/4 определившихся россиян. То есть все прям...

А.МАКАРЕВИЧ: Ну, значит, мы приехали к тому, что большáя (если не бóльшая) часть населения нашей страны (надеюсь, что большáя), ее всё устраивает, она хочет вот так жить, хочет идти воевать с Украиной под едиными флагами, хочет голосовать за Путина, им всё нравится. Ну, что я могу сделать? Я их не буду переубеждать. Им нравится.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: По вашим наблюдениям, вообще люди сейчас стали более политизированные или нет?

А.МАКАРЕВИЧ: Нет, они сейчас безумно политизированы, только политизированность в моем представлении еще подразумевает какую-то осведомленность. Когда политизированность при полном отсутствии грамотности, понимания, что происходит, и знания, это не политизированность.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Просто вот выборы в Мосгордуму совсем скоро. И если говорить про московских избирателей, их, в общем, наверное, сложно упрекнуть в полной безграмотности. Насколько это вообще может заинтересовать людей? Или как раз-таки после выборов мэра им уже это мало интересно?

А.МАКАРЕВИЧ: У меня ощущение, что большая часть москвичей большого значения Мосгордуме не придает. Им кажется, что, как бы, Собянин решает ключевые вопросы все. Хотя, я думаю, что это не совсем так. И Гражданская платформа будет за свои места биться и бороться. И я буду очень рад, если Ирина Дмитриевна там окажется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну да. Михаил Дмитриевич тем более уже отказался от участия.

А.МАКАРЕВИЧ: А вообще в связи с Думой это поразительно. Я, вот, недавно узнал удивительную вещь. В Древней Иудее времен Иисуса Христа там в зависимости от тяжести преступления суд собирался из разного количества судей – там от 3-х до, по-моему, 24-х или 27-ми. Это был самый большой состав при особо тяжком преступлении.

Вот, если 24 человека единогласно сказали, что преступник виновен, его выпускали, потому что 24 человека не могут быть едины в своем мнении. Значит, что-то тут не то. Как у нас 450 голосуют единогласно, я не понимаю. Дума – это от слова «думать».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, когда-то должно было быть.

А.МАКАРЕВИЧ: Ну да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А сейчас как-то немножко по-другому. Но смотрите. Если говорить про политизированность, у нас. ведь, есть еще и громкие судебные процессы. Вот, сегодня Замоскворецкий суд приступил к слушаниям в отношении еще нескольких фигурантов Болотного дела, то есть уже следующая часть Болотного дела. И опять же не сказать, что кто-то в курсе, что там и как. Хотя, уж насколько громкое дело, как это всё было 6-го мая.

А.МАКАРЕВИЧ: А это вот уже издержки массового восприятия. Прошел клип, посмотрели клип про Болотное дело, вышли, покричали, чего-то ничего не получилось и занялись чем-то другим, теперь их что-то другое интересует. Осталось несколько людей (их небольшое количество), которые вообще понимают глубину трагедии хотя бы для тех, кто ни за что будет сидеть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну и вот вчерашняя акция в Москве тоже не сказать, что была многочисленной.

А.МАКАРЕВИЧ: Я не был там.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тоже потому что как-то люди не видят смысла выходить на улицу? Надоело? Не понимают?

А.МАКАРЕВИЧ: Эффекта нет. Потому что нажми на кнопку – получишь результат. Вот так учили. На кнопку нажали, а нет результата. Ну, значит, кнопка не работает.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а какой еще вариант? Не кувалдой же по этой кнопке лупить.

А.МАКАРЕВИЧ: Инфантильность массового сознания.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Инфантильность?

А.МАКАРЕВИЧ: Конечно. Конечно. Что если ты чего-то хочешь добиться, надо долбить. А с первого раза только коши родятся, а больше ничего не получается.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А если смотреть на историю с Платоном Лебедевым, которому не дают выехать из России из-за вот этих 17 миллиардов, которые налоговики требуют с него и с Ходорковского? Будут держать как заложника?

А.МАКАРЕВИЧ: Сделают из него предмет торговли. Потом о чем-то договорятся, о чем мы с вами не узнаем, его выпустят. Ну, как Буковского выпускали. Это же методы все те же самые, всё... Проверено как работало.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так подождите. Так получается, мы сейчас в каком времени живем?

А.МАКАРЕВИЧ: Между 1937-м и 1978-м где-то.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ничего нас так растянуло во времени.

А.МАКАРЕВИЧ: Ну, потому что какие-то признаки из того года, по моему ощущению, какие-то из 1937-го. Я там, правда, не жил в силу возраста, и очень надеюсь, что у нас, все-таки, власть не кровожадная. Все-таки, не Берия у нас, тьфу-тьфу, стучу по дереву, не Иосиф Виссарионович.

Но в терминологии, в агитпропе вот с такой скоростью возвращаются все клише оттуда, что я не сильно удивлюсь, если это потянет за собой всё остальное. Это вещи связанные.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так. А 1978-й почему?

А.МАКАРЕВИЧ: Ну, это тот совок, который я помню. Просто вот такой, безысходный.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть сейчас у вас тоже есть ощущение безысходности?

А.МАКАРЕВИЧ: Сейчас у меня ощущение какого-то чудовищного неравновесия, потому что никто из нас не может сказать, что произойдет завтра. И от каких-то, на первый взгляд, незначительных событий может очень здорово зависеть вся наша дальнейшая судьба. И не только наша, а вообще мира. И очень тяжело ощущать свое полнейшее бессилие, потому что, по большому счету, от твоих телодвижений очень мало что зависит.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а как же та самая кнопка, на которую нужно давить и давить, и давить, чтобы получить результат?

А.МАКАРЕВИЧ: Да вот давят-давят.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Результата чего-то не видать пока.

А.МАКАРЕВИЧ: Да. Я стараюсь просто успокоиться и заниматься своим делом.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть нам надо вернуться к теории малых дел? Делай вот то, что ты делаешь хорошо...

А.МАКАРЕВИЧ: Только делай хорошо. Вот это очень важно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Поможет?

А.МАКАРЕВИЧ: А если вдруг все, то поможет. Конечно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но это к вопросу о том, чтобы все понимали, что правильно, что неправильно.

А.МАКАРЕВИЧ: Это правда.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Что хорошо, что плохо.

А.МАКАРЕВИЧ: Вот мы и вернулись к исходной точке.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: К детскому стихотворению «Крошка сын к отцу пришел и спросила кроха».

А.МАКАРЕВИЧ: Да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: «Что такое хорошо и что такое плохо». Только еще надо, чтобы у нас совпадало это хорошо и плохо. Какой-то остался барометр?

А.МАКАРЕВИЧ: Во многом, очень во многом вот то, что мне родители объясняли, это совпадает с заповедями, вообще-то говоря. Это вполне христианские заповеди.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть, все-таки, духовные скрепы возможны?

А.МАКАРЕВИЧ: Ну, давайте назовем их духовными скрепами, хотя слово «скрепы» меня немножко пугает. Это такие большие скрепки канцелярские, метровые.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Скрепки-мутанты.

А.МАКАРЕВИЧ: Да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Спасибо большое. Ну, поищем какие-то точки соприкосновения в вопросах хорошо и плохо. Я уверена, что в чем-то уж точно сможем договориться друг с другом.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да я уж очень надеюсь. Слушайте, праздники! Вчера вербное воскресенье было, да? Ну, надо пойти, помянуть своих предков, порадоваться.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Сегодня Песах вообще для тех, кто празднует.

А.МАКАРЕВИЧ: Сегодня Пасха начинается там еврейская, да. Ну, хватит уже психовать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я думаю, что как раз вот этим и можно закончить программу «Особое мнение». Андрей Макаревич был сегодня у нас в гостях. Большое спасибо.