Зиновий Зиник: ермолка под тюрбаном

Шабтай Цви был раввином, а потом принял ислам. Его последователи молились в мечетях, но их подозревали в верности иудаизму. Его считали мессией, а сейчас называют первым концептуалистом 

Символы и памятники истории расставлены на территории нынешней Турции так же густо, как рестораны на стамбульском мосту через Золотой Рог: Османская империя и христианская Европа, Византия и Рим, античные Афины и Троя, хетты и Вавилон — стоит только копнуть, в прямом и переносном смысле, и налицо столкновение цивилизаций. Но выбор моего последнего турецкого маршрута диктовался любопытством не к смене религий или культур за шесть тысяч лет бытования здесь разных племен и народов, а интересом к судьбе одного человека по имени Шабтай Цви. В 1666 году этот еврей из Измира (Смирны), известный в истории ортодоксального иудаизма как лжемессия, неожиданно перешел в мусульманство.

Не помню, когда я впервые услышал его имя.

 

 

 

 

 

 

 

Сын торгового посредника, представителя английских фирм в Оcманской империи, Шабтай Цви изучал Талмуд, стал раввином и каббалистом. Но в какой-то момент он начал вести себя неадекватно и непредсказуемо вплоть до юродства и богохульственных актов: устраивал загульные праздники в траурные даты, ел трефное (то есть некошерное) и публично называл непроизносимое имя Бога. Эти выходки вызывали сначала раздражение раввинов, а затем повлекли за собой суровые административные меры. Изгнанный из Измира, он отправился в Салоники, а потом объездил все крупные города Османской империи, обвораживая толпы поклонников и вступая в ссоры с ортодоксальными евреями, пока не попал из Каира в Газу, где был объявлен мессией. Его глашатай и пророк Авраам Натан Ашкенази (оставшийся в истории под именем Натана из Газы) создал целую пропагандистскую машину с каббалистическими трактатами, открытыми письмами и речами. Своими апокалиптическими пророчествами о предстоящем возвращении на Сион Шабтай Цви вызвал не только смуту во всем еврейском мире, от Египта до Польши, но и крайнее недовольство султанского двора. Шабтай Цви был арестован и призван в 1666 году в город Эдирне, бывший до 1453-го столицей Османской империи.

Комиссия по расследованию антисултанской деятельности Шабтая Цви — диван — заседала во дворце Эдирне-Сарай несколько дней. В расследовании приняли участие раввин, имам, визирь и личный врач султана. Сам султан Мехмед IV сидел за решетчатой перегородкой: он мог наблюдать за происходящим, оставаясь при этом невидимым. Многочасовые диспуты об истинной сущности новоявленного мессии из Измира, видимо, так ни к чему не привели. Шабтай Цви стал утверждать, что воображал себя мессией лишь в состояниях затмения ума (он действительно был подвержен приступам депрессии, чередовавшимся с периодами восторга и экзальтации — его последователи называли эти состояния озарениями, а современные психиатры употребили бы термин «биполярность»).

 

 

Султану все это в конце концов надоело. Он призвал лучника и сказал Шабтаю Цви: «Вот лучник, вот его лук, вот стрела, если твое тело отразит стрелу, как броня, значит ты истинный мессия, если нет — не обессудь». Пошептавшись несколько минут с врачом, Шабтай Цви сказал, что он обращается в магометанство. Султан принял его  с распростертыми объятиями в качестве своего придворного. Шабтай Цви был назначен на символическую должность главы охраны дворцовых врат. От этих врат остались в наше время лишь руины.

Сюда, в Эдирне (бывший Адрианополь), не заглядывают туристы. Добираться до него от Стамбула довольно муторно — часа три на автобусе. Руины султанского дворца Эдирне-Сарай — своеобразный остров в пересохшем водоеме в стороне от центра города. Место похоже на строительную площадку, с огромным щитом, извещающим, что здесь идут реставрационные работы. Но кроме пыльных развалин и канав с сорняками осматривать здесь нечего.

Может быть, людей влечет к созерцанию руин вовсе не желание приобщиться к красотам древности. Может быть, дело в другом: нас тянет к бездне на краю, мы испытываем страшное любопытство к хаосу, насилию и разрушению — к ядерным ужасам холодной войны или тающим айсбергам глобального потепления. А развалины уравнивают все амбиции и таланты, успокаивают эгалитарное сознание. С другой стороны, руины придают глубину и солидность нашему эфемерному настоящему: если есть руины, значит было и великое прошлое. Каждый народ заслуживает свои руины.

 

 

 

*****

За Шабтаем Цви в мусульманство перешли сотни, если не тысячи, его последователей: они восприняли это обращение в ислам как некий мессианский мистический акт. Таким образом в Турции родилась секта евреев-мусульман, чьи потомки встречаются до сих пор во всех частях света. В Турции их называют двусмысленным словом «дёнме» (donme), что подразумевает и новообращенцев, и, в оскорбительном смысле, перевертышей, то есть двурушников. Не меньше трех столетий длилась и открытая вражда ортодоксального еврейства с саббатианцами (от турецкого звучания имени Шабтая — Саббатай).

 

Свидетельство тому — экспозиция еврейского музея в Стамбуле, затерявшегося в переулках слева от моста Галата. 

История пребывания евреев в Турции скучновата — полное отсутствие серьезных конфликтов и драм.

 

Евреям не в чем обвинить турков, кроме, пожалуй, тяжелых налогов в карман султанов. (Ну а кто эту мзду не платил? Все платили!) Наоборот, турки спасали евреев в самые критические моменты еврейской истории. Именно в Турцию двинулись евреи из-за преследования испанской инквизиции. Именно в Турцию бежали они от погромов Богдана Хмельницкого, пока запорожские казаки сочиняли свой похабный ответ турецкому султану. Во время Второй мировой войны Турция соблюдала нейтралитет (сводя счеты с британской короной), но зато принимала беженцев-евреев из Германии (среди них около сотни крупных имен в науке). А Артур Кёстлер так вообще утверждал, что все восточноевропейское еврейство пошло не от библейских иудеев, а от хазар, чья аристократия приняла иудаизм как религию своего Хазарского каганата между Черным и Каспийским морями. Хазары же этнически были, как известно, тюрками. Но евреи (видимо, из других колен) появились в этой части света еще до всяких хазар вместе с римлянами. Все эти упоминания можно разыскать на скучных стендах еврейского музея в помещении бывшей стамбульской синагоги.

Единственный период, который совершенно не упоминается в этой музейной хронике, с 1626 по 1676 год.
Это годы жизни Шабтая Цви. Полный пробел в истории.  

 

 

*****

Ортодоксальное еврейство относилось к евреям-мусульманам с такой же подозрительностью, с какой к ним относились позже турки-националисты, считавшие, что дёнме скрывают ермолку под тюрбаном. Для ортодоксальных евреев саббатианцы были не только богохульниками, но еще и тайными (или неосознанными) проповедниками христианской ереси. Неожиданные подозрения связаны с тем, что 1666 год считался апокалиптической вехой для всей христианской Европы. Конечно же, история Шабтая Цви, а также апокалиптические настроения, мессианские пророчества и теологические ухищрения его толкователей определены контекстом столетия.

 

Сомнительный триумф Шабтая Цви в должности придворного-мусульманина продолжался недолго. В то время как Натан из Газы видел в его переходе в ислам каббалистическую жертву во спасение заблудших душ, его враги из ортодоксальных раввинов стали в течение последующих лет доносить султану, что Шабтай Цви под своим новым мусульманским именем Азиз Мехмет Эфенди продолжает оскорблять не только иудейские законы, но и впадает в ересь с точки зрения мусульман, периодически посещая синагоги и распевая еврейские гимны. Он был сослан в Черногорию, в город Улцинь (Ulcinj), и через несколько лет скончался. Его могила неизвестна: саббатианцы верили, что Шабтай Цви не умер — он лишь скрыт от человеческого взора и явится миру, совершенно в духе христианской теологии, в день второго пришествия.

 

В 1920-е годы один из яростных разоблачителей дёнме в рядах идеологов революционного движения младотурков сравнивал саббатианцев с рыбой сазаном: как в зеркальной чешуе этой рыбы каждый может разглядеть свое лицо, так наивные турки видят в саббатианцах самих себя. Короче говоря, дёнме обманным путем выдают себя за турков. Использование рыбы как политической метафоры неудивительно для нации, где семейные кулинарные рецепты выдают твое этническое происхождение. Скажи мне, что ты ешь, и я скажу кто ты. Пища — часть приобщения к телу  религии , материальный залог общности со своими предками. Новое блюдо, новая кухня — приобщение к истории людей, с которыми ты сталкиваешься. Так, опробовав в лондонском ресторане какую-нибудь фаршированную куриную шейку, обедающий как бы соприкасался с неведомым для него прошлым еврейских местечек, давно исчезнувших с лица земли.

 

Еще в Лондоне, разыскивая монографии, посвященные судьбе Шабтая Цви и саббатианцев (это довольно редкие академические издания), я случайно наткнулся на книгу некой Эсин Эден (Salonika: A Family Cookbook). Это история Салоников 1900-х годов через перечень рецептов, которые Эсин узнала в детстве от матери и тетушек.

Османская империя была образцом того, что сейчас называется мультикультурализмом. Имперская администрация в Салониках, как и в других частях Османской империи, совершенно не интересовалась ни верованиями своих подданных, ни их этническим происхождением, если только они регулярно платили налоги. С XV столетия (в результате массовой эмиграции из Испании) город стал в большой степени еврейским, а к концу XIX века все остальные народности, включая мусульман, оказались в меньшинстве. Неудивительно, что Салоники стали и центром саббатианцев: именно сюда направил свои стопы Шабтай Цви, когда был изгнан из Измира.

 

 

 

*****

Кто бы мог подумать, что Эсин Эден, чья семья была связана с центром саббатианства в Турции, живет и здравствует в Стамбуле. Более того, выяснилось, что у нас общие друзья и она готова со мной встретиться. Я нервничал в ожидании этой встречи с реальной героиней мифа, о котором читал и думал. По слухам, даже потомки саббатианцев опасаются говорить о своем семейном прошлом и своей якобы двусмысленной ситуации в настоящем.

 

Репутация дёнме как идеологических подпольщиков не оправдывается фактами, но откуда брались такие слухи, понятно. Поскольку учение этих последователей Шабтая Цви содержало элементы и каббалы, и одновременно суфизма, они молились в своих (зачастую домашних) мечетях. Браки на протяжении столетий заключали главным образом лишь между собой. Тот, кто держится в стороне (и одевается во все европейское), вызывает подозрение. Находившиеся на подозрении и у ортодоксальных евреев, и у правоверных мусульман, саббатианцы вполне закономерно оказались первыми в Османской империи, кто принял с энтузиазмом эпоху Просвещения. Люди с международными связями, они были европейцами-космополитами в одежде, манерах и образовании, оставаясь при этом мистиками-мусульманами. В конце XIX века они создали целую сеть школ (секулярного, нерелигиозного характера), где дети получали систематическое европейское образование. Одну из этих школ в Салониках окончил Мустафа Кемаль — будущий Ататюрк, который впоследствии ставил своей задачей европеизацию Турции. Неудивительно, что саббатианцы приняли активное участие в движении младотурков.

 

Отсюда неизбежные для современных турецких националистов параноидальные теории о том, что государство Ататюрка с его антиисламскими тенденциями было еврейским заговором (как и Советская Россия — результат еврейско-большевистского заговора). До сих пор ходят слухи о том, что и сам Ататюрк был саббатианцем. В том же грехе обвиняли за столетие с лишним до турецкой революции и лжемессию Якова Франка. Он считал себя реинкарнацией Шабтая Цви. В отличие от своего измирского предтечи с его наивными озарениями польский еврей Яков Франк был истинный шарлатан и исполнял все установления саббатианства буквально: там были и оргии, и инцест, и надругательство над Священным Писанием. Сблизившись с польским королевским двором, Яков Франк перешел в католичество и стал сочинять кровавые наветы на своих бывших собратьев-евреев. Его соратники приняли активное участие в Великой французской революции.

 

 

 

*****

Для встречи с Эсин Эден был выбран старинный ресторан «Хаджи Абдуллах» в нескольких минутах ходьбы от площади Таксим и центральной торгово-ресторанной улицы Истикляль. Ресторан «Хаджи Абдуллах» существует с конца XIX столетия, и с его плюшевым интерьером, расписными  потолками и дружелюбными, но не фамильярными официантами в алых сюртуках он кажется декорацией в спектакле об Османской империи. Начинаешь читать меню, предлагающее 150 блюд ежедневно (а всего в кулинарном реестре ресторана 500 наименований), выбираешь рецепты султанских времен и осознаешь, что те же бесконечные вариации тушеной, пареной и жареной баранины в комбинации со свежими овощами и травами пробовал и новоявленный мессия столетия назад.

 

 

Эсин Эден своей разговорчивостью и веселым темпераментом опровергла все зловещие слухи, которые распускают о скрытности и подозрительности последователей Шабтая Цви. Предки Эсин в Салониках занимали руководящие посты в управлении городом, полиции, органах юстиции, торговле и финансах. Они жили в том же квартале, где родился и вырос будущий Ататюрк (сейчас в этом доме турецкое консульство). Школьный учитель матери Эсин учил и самого Ататюрка. Для Эсин Салоники — это ностальгические воспоминания о потерянной родине. В 1920-х годах, после Первой мировой и Балканских войн, тут произошли одни из первых в истории XX столетия «этнические зачистки». Как будто эта часть мира стала лабораторией и испытательной площадкой всех будущих ужасов нашего века — политического терроризма и массовых убийств, изгнания целых народностей со своей территории.
 

После раздела Османской империи, в результате так называемого обмена населением между двумя новообразованными государствами — Турецкой республикой Ататюрка и Грецией, дёнме были изгнаны из Салоников (город отошел к Греции) вместе с остальными мусульманами (турки, в свою очередь, выселяли своих греков на греческие территории). Дёнме хотели удержаться в святом для них городе, пытаясь выдать себя за евреев (греки изгоняли лишь мусульман), но еврейская община не пожелала признать в них собратьев. Последователи Шабтая Цви перебрались с разными злоключениями в Стамбул, Эдирне, Измир. Еврейство Салоников было уничтожено нацистами. Потомки сектантов-саббатианцев выжили, перебравшись в Турцию. В этом они усматривали божественное провидение — еще одно доказательство мессианской роли Шабтая Цви.

 

 

*****

Салоники так и остались запретной зоной для мусульман, и поэтому семья Эсин после Второй мировой войны поселилась в Стамбуле. Эсин Эден свободно говорит по-французски, поскольку выросла в Брюсселе, жила некоторое время в США и изучала там театр, до сих пор руководит одним из муниципальных театров Стамбула, и ее часто можно увидеть по турецкому телевидению — в телесериалах про семью и свободную любовь. Как следует из ее книги, в традициях саббатианцев, при всей неафишированности их ритуалов, было нечто театральное.

Современная толковательница Шабтая Цви, фотограф, израильтянка по происхождению и жительница Лондона Орит Ашери вообще воспринимает его как первого концептуалиста нашей цивилизации, а его деятельность как перформанс. Среди прочих богохульственных актов, после которых его изгнали из Измира, был и такой: он явился в синагогу с детской люлькой, где лежала рыба, завернутая в свиток Торы. У этого жеста масса мистических и каббалистических интерпретаций. Орит Ашери повторила этот акт на арт-фестивале в модном городке Уитстэбл, в Кенте. Она переоделась в Шабтая Цви и во время перформанса обнажала грудь, чтобы подчеркнуть бисексуальность лжемессии. Как и многие знатоки саббатианства, Орит считает, что Шабтай Цви скрывал свой гомосексуализм, но в то же время был одним из первых в истории иудаизма, кто решился отстаивать права женщин на сексуальную свободу, о чем говорят его отношения с женами (у главной из них была репутация блудницы). При этом связь Шабтая Цви и Натана из Газы не вызывает сомнений — ориентиром для них могло быть творчество суфийского поэта XIII века Руми. В центре всей поэзии Руми — эмоциональная диалектика и метафизика его отношений с дервишем по имени Шамс, который был злодейски убит ревнителями традиционного семейного быта (сегодня их назвали бы гомофобами).

Когда по ходу вечера я процитировал разговоры о гомосексуализме Шабтая Цви, выяснилось, что для Эсин этот факт никогда не был табу. «Это как у котов, — пошутила она. — Они всегда вначале занимаются сексом друг с другом, перед тем как перейти на кошек». В нашей беседе за  шикарным ужином в старинном стамбульском ресторане Эсин утвержала, что ее книга вовсе не о современном отношении к ее предкам-саббатианцам. Она писала книгу о семье своей матери, детстве, семейных ужинах в вишневом саду. Но приходится признать, говорит она, что от политики никуда не денешься даже в кулинарии. Каждое блюдо в ее рецептах связано с тем или иным религиозным праздником, точнее, ритуалом празднования определенных дат в исламе так, как их понимали дёнме. Еврейское происхождение ее предков проявляется в ингредиентах семейных рецептов, мусульманских по своей традиции. Бессознательно соблюдался принцип кошерности: мясо никогда не жарилось на сливочном масле — лишь на оливковом, а вместо коровьего молока в десерте всегда использовалось соевое или миндальное. Родственники Эсин не ощущали никакого противоречия, исповедуя суфийскую версию ислама, не забывая при этом ни каббалы, ни еврейских кулинарных рецептов.

 

 

*****

В такого рода духовной эклектике нет ничего уникального. Так же говорил об ингредиентах своего духовного облика Владимир Набоков: «Я американский писатель, рожденный в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу, перед тем как на пятнадцать лет переселиться в Германию. Моя голова разговаривает по-английски, мое сердце — по-русски и мое ухо — по-французски». Интересно, какого культурного происхождения была его печень (он любил шотландское виски)? Любопытно, что Набоков, вспоминая в мемуарах морскую прогулку по Босфору на пути в вечное изгнание, с гордостью упоминает, что его предком был татарский принц в Московии XIV века — Набок Мурза. Так что этот момент эмиграции был в некотором смысле визитом на родину его тюркских предков.

 

 

1. Эсин Эден совсем не похожа на мрачную сектантку, какими представляют последователей учения Шабтая Цви. Она играет в театре и снимается в телесериалах. Ее книга о семейных кулинарных рецептах (вышла в Греции в 1997 году) оказалась ценным источником для изучения повседневной жизни саббатианцев начала XX века

2. Мустафу Кемаля Ататюрка, первого президента Турецкой Республики, местные националисты считают ставленником еврейской закулисы. Впрочем, многие жители Стамбула говорят, что атмосфера паранойи вообще торжествует в Турции. Националисты не сомневаются в планах США по подрыву суверенитета Турции. Правые уверены, что страна инфильтрирована бывшими агентами КГБ. Левые называют правительство премьер-министра Эрдогана фашиствующими исламистами. Сам же Эрдоган подозревает заговор среди армейских офицеров

 

 

Несколько лет назад, оказавшись в Салониках, я отыскал редкую мечеть саббатианцев (она сохранилась как филиал археологического музея Салоников), зажатую среди новой крупноблочной застройки. Внутри помещения, если вглядеться в орнамент балюстрады на балконах вокруг главной залы, можно заметить повторяющийся рисунок звезды Давида. Формально говоря, дёнме чуть ли не со второго поколения перестали считать себя евреями. Но таковыми их продолжали считать окружающие. Может быть, поэтому во дворе мечети хаотично свалены надгробия, уцелевшие после нацистского разгрома еврейского кладбища в Салониках. (На месте кладбища греки выстроили университет.) Прогуливаясь и разглядывая полустертые имена на иврите, я увидел греющуюся на солнце гигантскую черепаху. Она заметила меня, высунула свою небольшую голову с семитским выдающимся носом и стала уползать в сторону. Я увидел в ней сходство со своей еврейской бабушкой. Три поколения ассимиляции привели к тому, что я в детстве не слышал ни слова на идиш и никогда не бывал в синагоге. Может быть, поэтому я всегда ощущал неосознанный религиозный голод и любопытство к религиозным отщепенцам.

 

Эсин не нужно было долго объяснять запутанность моих собственных этнических и религиозных корней. Я действительно долгие годы в детстве не подозревал о своем еврействе, хотя моя бабушка готовила отличную рыбу-фиш из костлявой щуки и периодически соблазняла меня кулинарным изыском с загадочным названием «цимес» из сильно подслащенной тушеной моркови. Ее еврейство выдавало себя у кухонной плиты. Однако напрямую связывать этническое происхождение с кулинарными предпочтениями довольно рискованное занятие. И в Соединенных Штатах, и в Великобритании все называют — и бублики (bagels), и селедку, и соленые огурцы — еврейской едой. Произошло это потому, что все эти продукты славян завезли из России на Запад евреи-эмигранты. Впрочем, следует ли считать истинно русским меню селедку с картошкой под рюмку водки? Ведь все это — традиционная еда простых голландцев, с которой своих подданных познакомил Петр I. Заключая нашу беседу с Эсин Эден, я хотел поднять тост за обманчивость кулинарных корней. Однако в этом османском ресторане алкоголя не было. Тут подают айран и замечательный турецкий чай. Слово «чай», напомню, китайского происхождения. Впрочем, в напитках, как и в еде, важны в конечном счете вкус и эффект, а не этнические корни. Наша встреча закончилась в соседнем баре: ведь и Шабтай Цви, и Ататюрк предпочитали турецкому чаю греческое вино.

 

Источник: http://www.vokrugsveta.ru/