Вячеслав Лихачев: Израильский социум — это общество меньшинств

Вячеслав Лихачев, руководитель Группы мониторинга прав национальных меньшинств

- Слава, добрый день! Вы человек, которому здесь было, в общем-то, чем заниматься. Насколько я понимаю, Вы очень комфортно себя чувствовали на той работе, которой вы занимались. И вдруг Вы оказываетесь в Израиле. Как так получилось?

-  Оказался я в Израиле, может быть, действительно «вдруг», но мысль об отъезде была давней, мы с семьёй жили ею некоторое количество лет, и она вызревала, взрастала и прорастала в нас постепенно.

Действительно, я здесь был востребован, я был на своём месте, я знал, что приношу какую-то пользу обществу и чувствовал себя достаточно комфортно, однако мне не очень нравилось, как это общество развивалось, я без особого оптимизма думал о перспективах украинского общества в последние годы. Я уехал как раз накануне революции, когда украинское общество резко стало меняться. Я уезжал, конечно, совсем из другого контекста.

Если вспомнить, как обстояло дело десять лет назад, когда я начинал жить в Украине, после Оранжевой революции — это была ситуация довольно динамичного украинского общества в целом и украинской еврейской общины в частности, повышение качественной и профессиональной её работы в образовании, в СМИ — сферах, в которых я работал. Это было приятно и крайне интересно. И само украинское общество переживало какое-то возрождение после Оранжевой революции, аж до эмоциональной экзальтации.

Но к концу 2000-х годов стало возникать ощущение, что украинское общество не смогло вырваться из  постсоветского болота, и его обратно затягивает в «ресоветское» пространство. Это выражалось в самых разных сферах: начиная от менталитета и буквально выражения лиц на улицах и заканчивая структурными проблемами в экономике, образовании и так далее. Это было крайне неприятное ощущение. Не конкретно в связи с политическим режимом Януковича, но в связи с социальной атмосферой, которая укрепилась после 2010 года, в целом. Я из-за подобных процессов и явлений  когда-то из России уехал. Мне было крайне неприятно наблюдать, как Украина сползает в то же самое. Мне казалось, у неё недостаточно ресурсов, чтобы сопротивляться этой засасывающей воронке.

Опция отъезда в Израиль всегда присутствовала в нашем сознании. Я немного учился в Израиле,  работал, хорошо знаю и очень люблю эту страну. Для меня она не была некой абстрактной идеализированной картинкой. Я понимал проблемы израильского общества и ехал туда с осознанием этих проблем, поэтому у меня не было периода очарования и неизбежного последующего за ним периода разочарования. Я понимал, что выбираю. Потому выбирал долго и вдумчиво. Росли дети, которых с каждым годом было бы всё сложнее увозить отсюда со вступлением в подростковый возраст.

И, глядя на окружающую в Украине ситуацию и оценивая её динамику, я не хотел, чтобы дети росли в этом обществе, я хотел для них выбрать что-то другое. И, несмотря на то, что мои пессимистические прогнозы насчёт развития украинского общества не оправдались, и оно (пускай об этом нельзя пока говорить уверенно) предприняло совершенно героическую, полную самопожертвования попытку вырваться из той воронки, которая его засасывала, и сейчас ситуация с динамикой развития Украины совсем другая, тем не менее я не жалею, что мы уехали. Мне комфортно в Израиле, и я рад, что мои дети учатся в израильских школах. Они радикально отличаются от украинских подходом к ребёнку и развитию его личности. Мне нравится общественная, культурная атмосфера в Израиле, я там чувствую себя хорошо, хотя я не могу сказать, что я там качественно социализирован и хорошо профессионально реализован.

- Вы живёте в Иерусалиме. Как строятся у Вас отношения с религиозной частью Иерусалима? Как на Вас это отражается или не отражается? Давит, не давит?

- Даже за те два года, что я живу в Иерусалиме, конкретно в своем районе я вижу, что на последний Суккот улица покрылась большим количеством ритуальных палаточек-сукк, чем в прошлый год. На иврите это называется шхуна митхаредет — район становится более ортодоксальным. Этот процесс наблюдается не только на моей улице, а по всему городу. Я не могу сказать, что я рад этому, хотя я далеко не воинствующий антиклерикал. Наша семья, можно сказать, умеренно религиозна, хотя я, конечно, не отношусь к той версии иудаизма, которую тут называют «ортодоксальной». Процессы «харедизации» меня не радуют не с точки зрения моего неприятия конкретного мировоззрения, а с точки зрения социально-экономической ситуации в городе.

Харедизация — это замедление экономического развития, это бедность и трудности в социальной сфере, инфраструктурные и экономические. Это процесс, который вызывает отток светской, активно работающей части населения в другие города. Это ситуация, которая формирует довольно специфический образ Иерусалима в глазах самих израильтян, которые живут в других местах.

Иерусалим ассоциируется со святостью, но также это бедный, грязный и опасный город. Несмотря на то, что Иерусалим я очень люблю, читаю в муниципалитете лекции по истории Иерусалима, могу водить людей и долго рассказывать про какие-то исторические места и связанные с Иерусалимом события, я чувствую себя очень хорошо и комфортно в ландшафте Иерусалима, но, тем не менее, социальные процессы, которые в городе проходят, меня не могут радовать.

- Когда мы жили в Израиле, будучи восьмилетним, мой ребёнок пришёл из школы и спросил: «Мама, а что значит, что я русский?» Оказалось, что на уроке спорта, когда они бегали во дворе, подошёл мальчик и сказал: «Вот с тобой я играю, а ты, русский, иди отсюда!» На что мой ошеломлённый ребёнок подошёл к своему близкому другу и спросил: «А что это значит вообще?» На что тот ответил: «Понимаешь, ты действительно замечательный друг, но в нашей стране котируются англоязычные и франкоязычные, а те, кто говорят по-русски, не котируются...»
Сегодня представитель «Яхадут ха-Тора» (не будем вдаваться в подробности, что это за партия) спокойно оскорбляет русскоязычного депутата Кнессета. Буквально на днях я читала, что какой-то девочке в классе сказали, что она — «русская проститутка». И так далее. Что это за явление? Это ксенофобия? Как это назвать?

- Конечно, это ксенофобия. На языке западной терминологии это вполне именуется расизмом, потому что сегодняшнее понимание этого концепта связана далеко не только с т.н. «цветом кожи», но с любыми стереотипами, построенными вокруг происхождения человека, на основе его принадлежности к группе. В этом смысле «русские» в Израиле как объект расизма — вполне легитимный концепт. Да, это ксенофобия. Это проблема восприятия, в первую очередь, ультрарелигиозной частью общества тех, кто ими видится как «неправильные» евреи, несправедливо претендующие на право жить в еврейской стране. Да, это негативные стереотипы массового сознания, отчасти подпитываемые СМИ, отчасти — определённой политической культурой.

Я, честно говоря, не склонен драматизировать ситуацию. Я понимаю, что для многих людей это действительно проблема: стоило ли быть «жидовской сволочью», чтобы уехать в Израиль и стать там «русской свиньёй». Я понимаю, что люди воспринимают это крайне болезненно, это создаёт очень неприятный фон, в котором ты живёшь. Впрочем, ни я, ни члены моей семьи ни с чем подобным не сталкивались, хотя мои младшие дети учатся в умеренно религиозной школе. При этом достаточно очевидно, что я нееврей. Никто никому не создаёт никаких проблем. Но я понимаю, что вообще-то это в обществе присутствует. Также я понимаю, что израильское общество в целом очень сегментировано, и для любого сегмента принято выбирать наименее любимые другие сегменты. Израильский социум — это общество меньшинств. Представитель любой группы будет чувствовать себя угнетённым меньшинством, будь он религиозный сефард или светский ашкеназ. Он будет чувствовать, что эта страна «не его», в этой стране диктат идеологии, которую он не разделяет, он будет ощущать себя уязвлённым государством. Одновременно, он будет полагать, что является объектом ненависти со стороны представителей других групп, и при этом сам испытывать ненависть к другим группам. Объективно, те же русские — чемпионы в Израиле по ненависти к эфиопам. Это так. Среди русских широко распространены антиклерикальные взгляды, которые порою переходят границы разумной допустимой критики.

Классическое израильское самосознание, более того, включает в себя осознание подобных проблем. Есть классический юмористический скетч. Два актёра играют несколько групп репатриантов, последовательно приезжающих в Израиль из разных стран. Показательно и то, как они стереотипно изображаются со своими особенностями, и то, как они негативно воспринимаются теми, кто уже на берегу. Потом вновь прибывшие присоединяются к тем, что на берегу, и точно так же негативно реагируют на приезжающих, изображающихся столь же стереотипно. Это — то, что израильское общество про себя осознаёт, и то, над чем оно смеётся. Можно ли с этим что-то сделать? Конечно, можно. На самом деле, и система образования в этой сфере активно работает. Правда, понятно, что сознательное усилие по воспитанию толерантности, исходящее «сверху», в первую очередь, направлено на самую болезненную проблему — на арабо-еврейское противостояние. На напряженность внутри самого еврейского общества обращают внимание меньше. Но она тоже становится предметом публичной дискуссии, предметом просветительских кампаний.

Недавно, например, была кампания, связанная с праздником Новый Год ("Новигод" - так его называют в Израиле - прим ред.). В тысячный раз, просто, может, чуть более организовано и ярко, объяснялось израильтянам, что это не Рождество. Это было  заметно и довольно позитивно воспринято в израильском обществе. Подобные же кампании есть в эфиопском обществе по поводу празднования всеми израильтянами специфических праздников эфиопских евреев и постепенному привыканию и приучению общества к тому, что каждая община имеет право на свою культурную и субконфессиональную особенность. Ведь всё израильское еврейское общество — это пестрая мозаика.

Эти проблемы, с одной стороны, естественны, с другой, их все так или иначе осознают, и они, в общем-то, как правило не выходят за какие-то осознаваемые всеми рамки. Кроме того, Израиль, на самом деле, в целом очень миролюбивое и доброжелательное общество. По повседневным практикам коммуникации, по культуре межчеловеческого общения Израиль очень доброжелательная, комфортная, вежливая и добрая страна. В Израиле практически нет уличного насилия и подростковой преступности. В Израиле отсутствует, по большому счёту, такое явление как травля в школе. Случаи, которые попадают в фокус общественного внимания, кажется, потому и попадают,  что они не являются частью повседневной коммуникационной практики.

Понятно, что идеального общества не существует, и я далёк от того, чтобы сказать, что всё в израильском обществе хорошо. На самом деле, проблемы, которые в израильском обществе объективно есть, выглядят более выпукло, потому что контекст его несколько другой. Я не отношусь к тем оптимистам, которые считают, что проблемы восприятия «русских» со временем сгладятся. Если б это было временным явлением, тридцати лет уже было бы достаточно для того, чтобы это произошло. И сейчас те, кто наиболее остро ощущают проблему быть «русским» в еврейской стране — это как раз «полуторное» поколение, которое пытается себя артикулировать в общественной и, возможно, даже политической сфере. Это люди, которые приехали сюда детьми, и которых нельзя обвинить, что они плохо знают язык или израильские реалии — они служили в израильской армии и  соответствуют всем формальным критериям нормального израильского гражданина... Тем не менее, они не чувствуют себя полноценно интегрированными в израильское общество в соответствии с их потенциалом и их объективными достоинствами. Можно спорить, насколько это ощущение оправдано, а насколько является субъективным. Но субъективное ощущение у них есть. Оно даже, наверное, острее, чем у тех, кто приехал в сознательном возрасте и вполне объективно сталкивался с большими трудностями в своей профессиональной реализации и социальной адаптации. Поэтому я не думаю, что все проблемы сгладятся, что дети этих детей будут полностью израильтянами, забывшими о том, что они «русские».

Я считаю, что некая секторальная «комьюнизация», раздробленность израильского общества будет продолжаться. Как раз в последнее десятилетие Израиль перестал «переламывать через колено» культурные особенности всех приезжающих, буквально заставляя их слиться в плавильном котле в одну новую израильскую нацию. Израильские, в том числе, государственные практики немножко от этого отступили, в общественном восприятии с этого момента пройден достаточно большой путь. Потому «русские» останутся «русскими» и в следующем поколении. Да, они будут кем-то восприниматься проблемно. Но они являются такой же интегральной частью израильского общества, как и другие общины, тоже сталкивающиеся с проблемами своего восприятия.

- Если бы вы делали мониторинг антисемитских проявлений или ксенофобии по отношению к эфиопам или русским в Израиле, могло бы это чем-то помочь?

- Правозащитный мониторинг ценен тем, что это не просто сбор информации, а определённый механизм воздействия на общество, на государство. И не только потому, что имея чёткие данные в руках, можно говорить, что есть проблема и нужно что-то делать, не только потому, что это помогает привлечь внимание, но и потому, что как только начинает возникать осознание, что в принципе такая вещь заслуживает того, чтобы обращать на неё внимание, что явление существует и для его категоризации привлекается профессиональный аппарат, это само по себе влияет позитивно на развитие ситуации, по крайней мере, так теоретически принято считать в системах правозащитного сознания и правозащитного образования.

Я думаю, что в Израиле было бы сложно вести такой мониторинг, потому что израильтяне  вообще   очень любят обижаться. Они очень высоко чтут свои границы и свою идентичность, защищают её от всяческих посягательств. Посему полагаю, что подавляющее большинство поступающих по поводу ксенофобии и расизма сообщений будут с точки зрения выработанного мною аппарата совершенно нерелевантны.

Например, если твой сосед в субботу моет свою машину, открыв дверцы и громко слушая восточную музыку, а ты сделаешь ему по этому поводу замечание, с большой долей вероятности, он обзовёт тебя расистом — ты не любишь эту музыку, потому что ты не любишь марокканцев, потому что ты русский сноб, сын которого играет на скрипочке.

Если оставить в стороне анекдоты, то я считаю, что такой мониторинг в Израиле нужен.  Я знаю, что существуют общественные организации, которые пытаются привлекать к этому внимание и заниматься такой работой. Но я бы этим в Израиле заниматься вряд ли хотел и вряд ли смог.  Здесь преступлениями на почве ненависти считаются террористические акты. Не думаю, что в этом контексте уместно ставить в один ряд с ними случаи расизма, заключающиеся в замечании за громкую музыку.

– Есть идея, что Израиль бы развалился, если бы не внешний враг. Это имеет право на существование?

Есть такая идея, что израильское общество консолидировано только внешним врагом, и если бы внешнего врага не было, то внутренние противоречия между разными группами разорвали бы израильское общество изнутри. Честно говоря, мне так не кажется. Израиль переживает свои проблемы сильнее, чем они того заслуживают. В этом тоже есть часть израильского этоса, некой израильской культуры. Израильтянин — это тот, кто ноет и делает. Но ныть при этом обязательно.

Да, израильское общество — это общество с разными общинами, разными особенностями, разными противоречиями. Есть некоторый мобилизующий, консолидирующий момент в существовании общего врага. И когда кто-то с кем-то вместе служит в армии, особенно в боевых частях, то достигается такой уровень дружбы и взаимопонимания вне зависимости от происхождения, который сложно себе представить, и в частности он достигается тем, что сослуживцы в общем-то братья по оружию в буквальном смысле.

Однако, в обществе есть некоторые особенности, которые не объясняются целиком консолидацией перед лицом угрозы. Израильское общество выросло из общин с определённой культурой сосуществования, в нем высок фактор того, что называется Gemeinschaft, «общинность», в оппозиции с Gesellschaft, «современное структурированное общество». Эта «общинность» Израиля создаёт очень близкую дистанцию между людьми, она способствует тому, что люди открытые и друг другу помогают. Израильское общество — это общество с очень высоким уровнем взаимопомощи, взаимоподдержки и солидарности, не обязательно в каких-то проблемных ситуациях, часто это просто на бытовом уровне. Это общество очень большого доверия людей друг к другу, что очень непривычно для нас.

Одна из бытовых ситуаций, которая меня очень сильно впечатлила: Израиль, между прочим, это многодетное общество, и очень часто в автобус заходят с коляской, ещё с ребёнком на руках, и заходят через средние двери — они широкие, низкие, с опускающимся пандусом при необходимости, а билетик надо покупать у водителя. И что меня поразило, когда я увидел, что это не единичное явление, а определённый поведенческий стереотип: женщина, заходящая с ребёнком на руках, может запросто отдать этого ребёнка кому-то сидящему в автобусе, сходить к водителю, приложить свою карточку к аппарату, вернуться, забрать ребёнка, перекинуться парой фраз на тему «Сколько лет Вашей девочке». В Иерусалиме это совершенно нормально, но в киевском автобусе я себе этого просто не представляю. Это одна из мелочей, которые показывают, насколько израильское общество на самом деле открыто друг к другу. И это нельзя объяснить только арабской угрозой или терроризмом. Это поведенческие особенности, выработанные, во-первых, еврейской общиной, во-вторых, принесённые культурой тех стран, из которых евреи приезжают, потому что и американское общество гораздо более открытое и более «коммунизированное», нежели наше атомированное постсоветское общество. И мне кажется, что у израильского общества есть достаточный запас внутренней взаимной толерантности и консолидации, который бы не позволяет ему распасться на враждующие лагеря.

- И последний вопрос: если бы Вы сегодня жили в Украине, Вы бы уехали?

- Если бы я не уехал за несколько месяцев до Майдана, а Майдан застал бы меня в Украине, я бы, конечно, никуда не уехал – засосала бы воронка событий — куда от такого уедешь!

Е. Заславская, А. Шевченко для vaadua.org