Еврейское ли дело, на площади стоять?

Происходящие в последние недели в Киеве и по всей Украине общественно-политические выступления, получившие условное название «ЕвроМайдан»,  мало кого оставляют равнодушным. Впрочем, сказать, что страна разделилась на два враждующих лагеря, было бы не вполне верно: потому что подобная военная терминология подразумевает симметрию, а ее на украинских улицах и площадях сейчас нет.

Если вынести за скобки правоохранительные органы, собственно саму власть и сгоняемых с помощью админресурса ее подневольных «сторонников», общество делится на тех, кто, пылая нонконформистским энтузиазмом, днюет и ночует на баррикадах, и тех, кто скептически относится к происходящему, не верит ни в евроинтеграцию, ни в демократию, ни в революцию, и не торопится менять привычный уклад жизни.     

Для Украины это, бесспорно, самые масштабные общественные волнения за последние девять лет – с «Оранжевой революции» 2004 года, стилистику которой во многом пытаются копировать сегодняшние протестующие. Правда, сегодня ситуация совсем другая – у оппозиции нет единого яркого лидера, да и вообще, протестующая общественность скептически относится к партийным лидерам. С одной стороны, это свидетельствует о взрослении гражданского общества, которое уже не верит в приход Мессии, моментально обеспечивающего гражданам процветание, а стране – вхождение семью европейских народов. Но, с другой стороны, это означает и слабость протестов, их дисперсность и неконкретность. В 2004 г. была четкая, артикулированная, а главное – выполнимая задача: прозрачное и контролируемое проведение честных президентских выборов.  Был относительно легитимный механизм (отмена фальсифицированного результата прошедших выборов через суд), и был еще выполнявший свои обязанности на тот момент президент, который в любом случае уходил – и с которым можно было договориться. Совокупность этих факторов, разумеется, наряду с массовостью и настойчивостью протестов, привели к победе оппозиции. Сегодня всего этого нет, и киевские протесты напоминают не только Оранжевую революцию – 2004, но и московские демонстрации эпохи «белоленточного» движения, конкретный смысл которых был далеко не всегда очевиден даже для их участников. Уже одно это делает происходящее в Украине заслуживающим внимания российского наблюдателя.

У еврейской общины, конечно, есть – как всегда – свои особые причины принимать происходящее близко к сердцу. Тревоги и надежды украинского общества приобретают для евреев особенную остроту.   

Начнем с опасений. На протяжении столетий являясь «удобным» и «естественным» объектом насилия для разных сторон гражданских и международных конфликтов, евреи привыкли особенно настороженно относиться к любым общественным волнениям. Кто-то называет это «генетической памятью», и, отстаивая оправданность подобных опасений, апеллирует к временам Гражданской войны или восстания Хмельницкого. Кто-то скорее склонен считать специфические «еврейские» страхи неоправданными или даже истеричными, а ссылки на историю – совершенно нерелевантными в сегодняшней обстановке. Представление о каком-то специфически сильном и агрессивном украинском антисемитизме,  с этой точки зрения, являются скорее отжившим стереотипом, от которого давно пора отказаться, как от рудимента прошлых эпох.

Кто прав в этом не всегда четко артикулированном споре «оптимистов» и «пессимистов» относительно роли и масштаба антисемитизма в украинском протестном движении?    

Начнем с наиболее очевидного. Протесты носят ярко выраженный националистический характер. По сути, как и в 2004 году, мы имеем дело сегодня с очередным этапом украинской национальной революции – по крайней мере, так это осмысляют многие активные участники процесса. В сочувствующей протестному движению прессе и блогах набившим оскомину стал тезис о «нации, которая рождается на Майдане». Разумеется, подавляющее  большинство наблюдателей и участников не вкладывают в это понятие этнонационалистического, или, тем более, нацистского смысла. Речь идет о политической нации, нации как сообщества сознательных граждан и совокупности демократических институтов. Неотъемлемой частью этой украинской политической нации являются и еврей, председатель Ваада Украины Иосиф Зисельс, и бывший глава Меджлиса крымскотатарского народа  Мустафа Джемилев, и представители других этнических групп. Эти люди выступают на Майдане, срывают аплодисменты, и являются для митингующих такими же «своими», как и одетые в традиционные вышиванки представители националистических групп, размахивающие черно-красным «бандеровским» флагом.   

Однако в силу молодости украинской государственности и незавершенности процессов формирования коллективной национальной идентичности, «гражданское» и «политическое» понимание нации быстро и незаметно переходит в этническое. Особенно легко это происходит, когда нация ощущает угрозу собственной идентичности – а именно это чувство мобилизует сегодня граждан Украины на протестные действия. Декларирование правительством отказа от подготовки к действиям, символически обозначающим евроинтеграционные стремления, и последние договоренности президента страны с российским коллегой многими воспринимаются как дальнейшее «втягивание»  Украины в российскую орбиту, что в силу исторических травм и амбиций сегодняшнего Кремля однозначно ассоциируется с русификацией и ассимиляцией. Поэтому, чтобы не говорили оппозиционные лидеры о противостоянии коррупции и самоуправству власти, милицейскому террору и прочим вполне реальным грехам нынешнего руководства страны, со сцены к русскоязычным, в большинстве своем, киевлянам, обращаются исключительно на украинском языке. В первые дни ЕвроМайдана молодежь ночью прыгала, пытаясь согреться, под веселую «кричалку» «Кто не скачет – тот москаль». 

Этнизацию любой конфликтной политической ситуации еврейская община воспринимает с опасением, не без оснований предполагая, что одним «москалем» дело не ограничится. Тем более, что заметную роль в рядах протестующих играют национал-радикалы – не только из парламентской партии Всеукраинское объединение «Свобода» во главе с Олегом Тягныбоком, запомнившимся еврейской общине своим резким антисемитским выступлением десятилетней давности, но и откровенные экстремисты, использующие неонацистскую символику и настроенные на силовое противостояние. «Жид, у..вай!», кричали эти молодые люди известному бизнесмену и деятелю оппозиции, пытавшемуся предотвратить нападение на солдат внутренних войск на Банковой. На заборах и лайтбоксах, окружающих оппозиционный лагерь, они оставляют крупные надписи: «Долой жидовскую власть!» и даже «RaHoWа» – священная расовая война. Эти люди аплодировали самодеятельной поэтессе, которая,  воспользовавшись в один из первых дней ЕвроМайдана правом «свободного микрофона», прочитала весьма посредственные стихи про «жидов». Когда оказалось, что девушка отличается не только на ниве изящной словесности, но и отсидела срок за соучастие в убийстве выходца из Африки, совершенном на почве расовой ненависти, ведущие митинга стали тщательнее относиться к подбору ораторов, однако факт остается фактом – у таких выступающих есть своя аудитория среди участников протестов.

(Нечестно было бы не упомянуть в скобках, справедливости ради, что отдельные антисемитские выступления фиксируются и на проправительственных массовых акциях, однако, как и на ЕвроМайдане, отнюдь не они определяют общую атмосферу.)

Конечно, радикалы, одевающие на рукава повязки с нацистским «волчьим крюком» и поднимающие флаг с кельтским крестом, составляют незначительную  часть протестующих. Несколько раз за последние недели на улицы Киева выходили сотни тысяч людей, возмущенных неуклюжими, но жестокими  попытками властей насильственным образом подавить протестные выступления. Несколько десятков, максимум пара сотен человек, рванувшихся на штурм здания Администрации президента на улице Банковой 1 декабря, не составляли и тысячной доли всех протестующих, находившихся на улицах украинской столицы на тот момент. Однако, разумеется, новостные сюжеты и ленты интернет-изданий были переполнены яркими «картинками» именно этих, готовых пролить свою и чужую кровь национал-радикалов, не брезгающих вызывающей у евреев очевидные ассоциации неонацистской символикой.

Как бы маргинальны ни были экстремисты в контексте широкого общенационального протестного движения, в силу логики противостояния они заметны и зачастую задают тон происходящему. Именно национал-радикалы первыми вламывались в административные здания, ставшие опорными пунктами «революции» – и в значительной степени удерживают над ними контроль до сих пор.

Таким образом, опасения «пессимистов», скептически наблюдающих за протестным движением, понять не сложно. А если принять во внимание не только попавшие во все новости эпизоды с «битвой» на Банковой, но и менее известные инциденты (например, неоднократные случаи насилия неонацистов по отношению к левым активистам, попытавшимся принять участие в протестных выступлениях со своей повесткой дня), то, пожалуй, можно прийти к выводу, что поводов увлекаться революционной романтикой у украинских евреев скорее нет.

И тем не менее, на сцене ЕвроМайдана выступает не только Олег Тягныбок, но и, например, упоминавшийся выше Иосиф Зисельс. Лидер еврейской общины полагает, что в масштабах цивилизационного выбора, который делает сейчас страна, не так уж важно обращать внимание на маргинальных экстремистских «попутчиков», не играющих «первую скрипку» в оркестре оппозиционно настроенные политических сил и общественных групп. И нельзя не признать логику тезиса о том, что авторитарная власть представляет собой гораздо более серьезную угрозу для общества в целом и прав, свобод и безопасности каждого конкретного гражданина в частности, нежели национал-радикалы, сколь бы агрессивной ни была их риторика.    

Среди рядовых участников протестных акций совсем немало евреев. Будучи в силу социального положения частью образованного городского постсоветского «квази»-среднего класса, они естественным образом разделяют убеждения и чувства национальной либеральной интеллигенции. Многие украинские евреи не только возмущены избиением студентов сотрудниками спецподразделений милиции, но и вместе со значительной частью общества разделяют опасения относительно сближения их страны с Россией. Пусть это не всегда четко артикулируется, но подразумевается, что евроинтеграция имеет не только экономическое, но и ценностное измерение. Европа – это плюрализм, мультикультурность, уважение к правам человека и внимание к нуждам и специфическим потребностям меньшинств и уязвимых групп. В подобной цивилизационной среде, на институциональном уровне подразумевающей гарантию защиты, еврейская община, привыкшая опасаться всего и вся, может  чувствовать себя более уверенно, чем в ситуации застойной стабильности, в которой комфортное существование гарантировано исключительно личной волей авторитарного правителя – как это на настоящий момент обстоит в Украине.

Впрочем, в ситуации радикального общественного противостояния рациональные расчеты не так важны, как эмоциональные порывы. Как это ни странно, за последний месяц  я не встречал нигде в украинской еврейской среде, например, дискуссий о перспективе реституции незаконно отобранной в годы советской власти и нацистской оккупации еврейской общинной собственности – а ведь этот процесс был неотъемлемой частью  евроинтеграционных усилий стран Восточной Европы, не так давно проходивших свой путь в Евросоюз. А ведь возвращение даже одной десятой сохранившейся недвижимости могло бы кардинальным образом изменить весь характер еврейской общины страны – по приблизительным подсчетам, сохранилось до двух тысяч теоретически подлежащих возврату подобных объектов!

Но, конечно, не эти соображения движут евреями, принимающими участие в протестных действиях последнего месяца. Напрасно, пожалуй, скептики задаются вопросом, стоит ли евреям так спешить осчастливить окружающих очередной революцией – мол, один раз уже поторопились, так теперь национал-радикалы не в состоянии заниматься ничем другим, пока памятник Ленину не свалят. Просто еврейская община является неотъемлемой частью общества, в котором живет, не может, да и, пожалуй, не должна отгораживаться от происходящих в нем процессов. 

Вячеслав Лихачев, специально для сайта РЕК
Фото: http://www.profi-forex.org