Анна Вишнякова: наша украинская молодежь – самая серьезная

- Добрый день, спасибо, что Вы согласились дать интервью для сайта Ваада. Скажите, это Ваше первое интервью?

- Не первое, но первое видео-интервью.

-  Первый вопрос. Вы вот так, «на лихом коне» ворвались в еврейскую жизнь, по крайней мере, Киева, я думаю, и Украины тоже. А что Вас к этому привело?

- Ну, давайте, начнем сначала. Лихой конь пошел два с половиной года назад, когда моя семья начала более плотно приближаться к еврейской жизни. До этого исключительно связь была с еврейской жизнью в том, что мы ходили на шабаты.  Потом мы стали более плотно сотрудничать с Израилем, последовала моя поездка в Израиль, потом я год прожила в Израиле, затем следовала более активная студенческая жизнь с еврейскими союзами. И я пришла к выводу, что если не взять ситуацию в свои руки, ничего не будет. У меня был прекраснейший семинар в Женеве, после этого семинара я приехала, как бы взяла «лихого коня» под узды и решила, что надо действовать. Вот так получилось.

- А что значит, «ничего не будет…»?

- Для меня есть определенные взгляды на то, как должен быть построен еврейский студенческий союз, и, в принципе, еврейская жизнь в Украине. Зимой 2017 года была ситуация, связанная с принятием резолюции ООН о том, что часть земель Израиля отойдет Палестинской автономии. Я посмотрела на реакцию Украины и украинцев, я увидела, что они сначала поддержали Израиль, они были против того голоса, который отдал наш представитель в ООН, а затем мнение поменялось после выхода нескольких заказных статей.

Когда я была в Женеве и разговаривала с представителями ООН, и спрашивала, почему такая ситуация в Украине и почему не было какого-то ответного шага. Они развели руками. Я поняла, что как бы надо брать ситуацию в свои руки. Нужно, чтобы этот ответный шаг, если повторится что-то подобное, был. Чтобы мы могли высказать, что у нашего еврейского студенческого союза, как и у еврейской общины, есть мнение, которое котируется.

- Скажите, пожалуйста, каким достался Вам UUIS?

- Ситуация следующая: в силу утяжеленного законодательства наш Союз не был юридически зарегистрирован. Потому что надо понимать ситуацию в Украине, надо понимать отношение Европы к Украине, и надо понимать, что общественная организация должна быть зарегистрирована, дабы не было к ней предвзятого отношения. От этого зависит и возможность файндрейзинга, то есть, получение определенных грантов, и, в целом, отношение общественности к нашей организации. Поэтому хотелось бы, чтобы она была официально зарегистрирована.

Следующая ситуация – про наш союз мало людей знают. Для меня эта ситуация не ясна. Мы сейчас планируем провести несколько конференций в больших еврейских центрах Украины, и сделать более информационную какую-то огласку о том, что союз существует, что деятельность ведется, и чтобы полномочия этого союза были четко прописаны: что он может дать людям.

А о состоянии Союза в целом сегодня я скажу так: когда приходит новый человек, он всегда приходит на поле, созданное предыдущим человеком. И это поле может не устраивать, и есть вещи, которые я бы хотела поменять. Но надо отдать должное прошлому президенту – она управляла, как она видела, я буду управлять, немножко, наверное, по-другому.

- Расскажите о себе. Как Вы видите себя со стороны?

- Я на самом деле, всегда смущаюсь таких вопросов, потому что, я человек весьма амбициозный, но при этом всегда недовольна собой, наверное, как любой нормальный еврейский молодой человек или молодая девушка. Мне нравится фраза «Не суди, да не судима, будешь». Я стараюсь себя не судить, а критиковать. Поэтому не могу ответить на вопрос «как я вижу себя со стороны?», я это предоставляю на суд другим.

- У вас много друзей?

- Да.  Мне не нравится, когда говорят, что друзей должно быть мало, настоящие – не настоящие друзья. Я считаю, что от каждого человека можно брать то, что он дает. То есть, если он даже близкий друг, нельзя от него всего требовать. Каждый человек может дать что-то хорошее, и я стараюсь в людях искать это хорошее. Действительно, друзей у меня много, как в Украине, так и за границей нашей страны.

- Скажите, а чем молодежь и Ваши друзья в Украине отличаются от молодых людей, с которыми Вы общаетесь за пределами Украины? Есть какая-то принципиальная разница?

- Прекрасный вопрос. Я довольно-таки много путешествую, я бываю пяти-шести странах за месяц. И мне очень нравится слово «open…». К сожалению, когда сейчас ехала на интервью, я пыталась найти аналог этому слову в русском или украинском языке. Нашла только «незашоренность». В  любом случае, там – «не». То есть, широкое мировоззрение у нас почему-то воспринимается с негативным оттенком.

Я не могу, отделить, честно говоря, украинскую молодежь от белорусской, и остальных стран постсоветского пространства, потому что мы все похожи. В каких-то вещах, когда попадаем на международную арену – мы все похожи.  Первое главное отличие русскоязычной молодежи – это какая-то зашоренность. То есть, мы не «open…».
Вот например. Проходило большое мероприятие, и была на нем девочка нестандартной внешности, которая… ну, я не худенькая, а это три меня, и еще с каким-то балаганом на голове. Но она настолько активна, настолько приятный человек, она все это мероприятие действительно поднимала, она помогала мне речь готовить, она большая-большая умница, и все ее уважали, все ее любили. И только наши русские, украинские девочки сидели и обсуждали не то, какая она открытая, какая она прикольная, классная и хорошая, а то, как она выглядит.  И когда эта девочка вышла кушать торт, все наши девочки напряглись.  На самом деле, в таких банальных, простых вещах проявляется вот эта вот зашоренность. То есть, у нас есть рамки, через которые мы смотрим. Нам дали какое-то мировоззрение, направление – всё, мы по нему идем.

- И Вы считаете, что у молодежи это тоже есть? Мне всегда казалось, что это есть, допустим, у людей советских, которые выросли в самом-самом,  что ни на есть, совке.

- Сто процентов. Это зависит от того, насколько человек открыт к заграничным поездкам. Есть люди, особенно, в еврейских кругах, которые, так же, как и я, все время находятся на каких-то международных мероприятиях. Они другие. Я год прожила в Израиле, сейчас частично живу в Европе. Мне это тоже много дало.

Еще я хочу сказать про нашу серьезность. У нас наша украинская молодежь – она крайне серьезна.  У меня был опыт обучения в Иерусалиме, в ульпане. У нас был довольно-таки большой класс, ученики из 25 стран. И всегда выделялись мы. Мы серьезнее всех относились к учебе. То есть, если все на уроках разговаривали, шумели, вечно там какая-то израильская «масиба» (тусовка, ивр.) была, балаган, то наши ребята были самыми тихими, самыми сосредоточенными и показывали самые лучшие результаты. То есть, второй момент, чем мы действительно отличаемся, то это какой-то такой серьезный подход к жизни.

Я бы еще хотела резюмировать, что нельзя отдельно выделить нашу какую-то общину. Потому что, каждая община, как и испаноязычная, как и франкоязычная, как американцы – все чем-то отличаются, у всех есть какие-то свои особенности, которые будут их отличать от других. И еще, конечно, самый негативный момент, то, что мы довольно-таки закрытые. 

Самые закрытые мы, и самые закрытые французы. Все остальные как-то всегда между собой вместе тусуются, ходят гулять, а мы закрыты:  украиноязычные и русскоязычные общаются только с теми, кто говорит на нашем языке.

– Это связано с незнанием языка, или с чем-то другим?

- Интересный вопрос. У французов, это действительно, чаще всего, связано с незнанием языка. У нас связано с немножечко другим менталитетом и с незнанием языка тоже. Есть ребята, которые пытаются имплементироваться, безусловно, я не могу говорить за всех. Но в основном, конечно, мы закрыты. И, конечно, к сожалению, знание английского языка, у скажем так, 70 % русскоязычных ребят, с которыми общаюсь на каких-то международных мероприятиях – оно у них не блещет. Равно, как у меня.

- Я так понимаю, что Ваша деятельность не будет ограничиваться в какой-то момент только Союзом. У Вас широкие планы? В Украине сейчас есть определенные напряженность, определенные проекты, которые вызывают, скажем так, не самые лучшие ощущения. Существует два проекта музея Бабьего Яра и Холокоста. Один – тот, который наверняка будет – это музей на Мельникова, 44.  Второй - это инициированный разными товарищами огромный музей холокоста на огромные деньги, непонятно откуда взявшиеся. Или, понятно, откуда взявшиеся. Какая позиция Вашей организации по этому вопросу?

- На этот вопрос я бы хотела сказать предисловие. Эта тема для меня довольно-таки близка. Один из факторов, почему я вот так вот тоже начала заниматься еврейскими движениями – была поездка в Польшу, была поездка по концлагерям. Мои дальние родственники, к сожалению, тоже остались в Аушвице. И у меня моя очень близкая подруга, я могу так сказать, моя двоюродная тетя Алла Гербер – руководитель фонда Холокоста в России.

Мы с ней близко общаемся там на эту тему, поэтому я к таким вопросам подхожу крайне серьезно. Во-первых, как бы, стоит изучить принципиальные различия этих музеев, то есть, как бы – в чем различие? Я не вижу ничего плохого, если будет два музея. Конечно, там, минус – это рассеивание какое-то там, плюс – почему бы не быть двум музеям? Надо понять, в чем различие и от этого отталкиваться. Насколько они правдоподобны, насколько они интересны для посещения. Чтобы они не просто стояли. Например, музей в Вашингтоне – туда хочется приходить. Ты проникаешься этой атмосферой, ты из этих музеев что-то выносишь. В зависимости от этого уже формировать свою позицию.  Знаете, у Вас в Украине очень много говорят, но мало делают. Когда проекты этих музеев начнут воплощаться – тогда действительно появится смысл заниматься этим вопросом.

- Вы говорите «…у Вас в Украине»…

- Оговорка. По Фрейду.

- Вы не воспринимаете Украину своей?

- Вы знаете, у меня было довольно-таки много интересных разговоров как с представителями еврейской общины, так и украинцами. Часто интересуются моим мнением на какие-то такие провокационные вопросы, которые касаются Украины. Я говорю просто: я космополитична. Меня недавно так назвали, и мне понравилось это ощущение человека Мира. Когда меня спрашивают «Аня, в какой ты стране живешь?» – я не могу ответить на этот вопрос. Меня действительно можно осудить за отсутствие патриотизма – я ничего на это не говорю, но это какая-то моя позиция. Я стараюсь пока что на данном этапе не привязывать себя к какой-то конкретной стране.

Но правильно, наверное, говорить все-таки у нас в Украине – я Украину очень люблю.

Беседовала Елена Заславская,
Видео -  Альфия Шевченко,
В рамках программы "Эксклюзивное интервью сайта Ваада".