Александра Свиридова: А я хочу показать вам первое интервью Владимира Буковского, которое он дал мне для российского ТВ в 1992 году

Владимира Буковского ввели в состояние искусственной комы в частной клинике в Германии после девятичасовой операции на сердце, сообщил его помощник Павел Стройлов. В ходе операции Буковскому заменили два сердечных клапана. По словам врачей, операция прошла успешно: хотя угроза жизни сохраняется, но состояние Буковского больше не считается критическим. Буковский серьезно болеет с прошлого года. У него диагностировали редкую инфекцию, которая впоследствии дала осложнения на сердце. На прошлой неделе его состояние серьезно ухудшилось на фоне отказа нескольких внутренних органов.

А я хочу показать вам первое интервью Владимира Буковского, которое он дал мне для российского ТВ в 1992 году. Дело было так...

В августе 1991-го в Москве, когда завершился Путч – с большой буквы, как имя собственное, - и танки покинули город, родилось телевидение России. Якобы парламенту России зарубежные товарищи подарили несколько камер и полный набор оборудования, дабы на случай следующего путча была бы внутри парламента студия, откуда осажденные могли бы дать знать миру, что происходит. По легенде, на базе этого оборудования и решено было создать новую студию...

В ноябре у меня на пороге появились коллеги. Имена опускаю намеренно, т.к. никто никому давно не коллега. Сказали, что руководство нового ТВ набирает людей и планирует делать программу «Совершенно секретно». Замысел прост: руководство ТВ отдает час эфира в неделю Артему Боровику, который значился в замах у Юлиана Семенова в бумажной газете «СовСекретно», но, по сути, вел дело, поскольку Ю.Семенов хворал. Этот час следовало заполнять материалами, взятыми со страниц газеты, где служил хороший отряд журналистов. Мне предложили плоский газетный сюжет делать пригодным для двухмерного экранного изображения. Я отказалась, не задумываясь: не хотела, чтобы мое имя стояло рядом с именем А.Боровика. Я не была знакома с Артемом, но мне было достаточно знакомства с творчеством его отца.

Январь 1992-го озадачил – команда Гайдара отпустила цены на товары, которых не было. Сын помешивал пустой куриный бульон из кубиков, которые принесли зарубежные коры, и искал в нем курицу. Я принялась присматривать работу. Единственное, что присмотрела пристойного - уборщицей на станции метро Речной вокзал, подле которого жила. Каждый день, поднимаясь по эскалатору, я читала объявление, в котором менялась цифра – обещанная зарплата увеличивалась по мере того, как никто не откликался на предложение...

В конце января мне снова позвонили с тем же предложением, и достаточно прямо сказали, что ребенка скоро будет вовсе не прокормить, т.к. продукты появятся, но по цене, на которую гонораров не хватит. Отдельно заметили, что А.Боровик в процесс создания передачи обещал не вмешиваться. Он будет только рекламировать очередной выпуск бумажной газеты. Я спросила, какую предлагают зарплату. Мне назвали сумму, что была ниже той, что предлагалась уборщице в метро. Я снова сказала «нет» и добавила, что лучше пойду в метро мыть полы. Девятилетнему сыну нравилась моющая машина, которую нужно было катить по мраморному полу, чтобы она щеточками смывала грязь...

Еще через день-другой мне предложили сумму повыше той, что в метро. Я согласилась. На студию пришла бочком, посмотрела на сотрудников, которых было два человека – строгая деловитая директор программы Екатерина Шахназарян и ассистент. Директор сразу сказала, что знает мой фильм о Варламе Шаламове и почтительно относится к моему труду: отец ее выжил на Колыме «в гаранинские расстрелы». Сигнал «свой-чужой», как принято у пилотов в нейтральных воздушных водах, был подан. Я попыталась понять, чем и как буду заниматься. Коллеги, пригласившие меня, сделали одну программу и отбыли по семейным делам на неопределенное время, оставив меня одну. Я принялась снимать и монтировать. А когда они вернулись, несколько передач, сделанных мною, уже вышли в эфир и снискали высокую оценку. Я предложила работать вместе – нераздельно и неслиянно – один эфир мой, а другой – их, но они не согласились, - им не хотелось вольно-невольно конкурировать. Плюс – в период их отсутствия я познакомилась с Артемом. Он тоже видел мои фильмы и поблагодарил за согласие сотрудничать. Мы обсудили смущавшие меня детали, - в частности, про высшую школу КГБ, которую он никогда не заканчивал, и ряд других легенд, обсудили условия, на которых попробуем вместе работать, покуда это будет возможно. Никаких конфликтов, никаких претензий, - сказала я. Я снимаю, он смотрит, и когда ему не понравится, он говорит, а я тут же встаю и ухожу. Мы были разными людьми, с разным опытом, а главное – мы были обитателями разных сфер бытия. Так я и назвала наше партнерство, как содружество рыбы и птицы. Птица, глядя на рыбу, не понимает, как можно жить без воздуха, а рыба, глядя на птицу, не понимает, как та живет без воды...

Опускаю детали, оставив главное: мы ни разу не конфликтовали, не выражали недовольства друг другом, не чинили препятствий друг другу. И когда мирное сосуществование закончилось весной 1993-го, мы расстались. Ничего кроме благодарности и глубокой вины я не испытываю по отношению к Артему. Он дал мне многое сделать, и погиб только потому, что делал то, что он делал...

Так случилось, что мы оба знали телевидение Америки. И сразу приняли за основу модель знаменитой программы «60 минут», которая делилась на четкие отрезки, каждый из которых был посвящен новой теме. Нашу часовую программу мы дробили на три-четыре сюжета, которые были объединены чем-то условным, но непременно «совершенно секретным». Признание зрителей, критиков и рост тиража газеты показал, что мы избрали верную форму. Дважды я нарушила договор и формат – вместо дробного сделала один монолитный сюжет – об архиве Бориса Пастернака и о жизни Александра Есенина. В первом случае Артем согласился, во втором – возразил. Потребовал сокращений. Я – в свою очередь – напомнила о нашем уговоре и попросила позволить мне выйти в эфир, как есть, раз уж это последний эфир...

Мы разговаривали, потупившись, - нам не нравилась ситуация взаимного недовольства, но я знала, что на Артема давили, - на меня писали доносы, и держать оборону он больше не мог. Я ушла для начала в отпуск, в котором не была полтора года. И улетела немедленно из Москвы по приглашению Университета Канады, не предполагая, что никогда не вернусь...

Так случилось, что первым моим сюжетом стала история Владимира Буковского, рассказанная им самим многомиллионной аудитории постсоветских зрителей. Нам было трудно – он должен был рассказывать мне на камеру то, что я знала, и ему было немного забавно. Я объясняла, что страна впервые услышит его рассказ из первых уст – без искажений. И он согласился - сдержанно и без эмоций рассказать, как был арестован, судим, посажен и после 11 лет тюрем и психиатрических лечебниц КГБ обменен на генерального секретаря компартии Чили Луиса Корвалана.

И на всю жизнь я запомнила пьянящий воздух свободы, который покалывал на языке, как пузырьки газировки, когда пьешь холодное шампанское. Кураж, с которым, стоя на крыльце Института имени Сербского, я говорила по телефону с директором НН и обещала ей, что если она не впустит нас, мы снимем все на крыльце и скажем в камеру, что во времена декларированной свободы, нас не впустили в стены по-прежнему секретного департамента КГБ… Она впустила нас. И в архиве - вы увидите, если посмотрите видео, которое я прилагаю, - сняла с полки историю болезни Буковского. Показала гриф «совершенно секретно», и Буковский, пациент психиатрического диспансера КГБ, где его – политического заключенного - принудительно «лечили» от «вялотекущей шизофрении», впервые увидел свой секретный диагноз: нормальный человек…

- Я всегда знал это, - смеясь, сказал он.

Телепрограмму оценили зрители, завалив студию мешками приветственных писем бывшему сокамернику. По рейтингу критиков "Независимой газеты" она стала первой, но главное - она понравилась самому Владимиру Буковскому и узкому кругу его и моих товарищей.

Посмотрите, какие мы были. Пожелайте ему добра.

Справка
Буковский Владимир Константинович (1942 г.р.), правозащитник. В 1965 году вместе с Александром Сергеевичем Есениным организовал демонстрацию в защиту писателей А.Д.Синявского и Ю.М.Даниэля. В январе 1971 г. представил Всемирному конгрессу психиатров в Мехико материалы об использовании в СССР психиатрии в политических целях. В 1960-1970 годах подвергался репрессиям (психиатрические больницы, исправительно-трудовые лагеря). В 1976 году Буковский выдворен из СССР – обменян на генерального секретаря Компартии Чили Луиса Корвалана. Живет и работает в Великобритании, профессор Кембриджа. Автор ряда книг – «...И возвращается ветер.Письма русского путешественника», «Московский процесс».